ЛИСТ Густав Иванович
(1835 год — 17 февраля 1913 года).

Московский предприниматель немецкого происхождения, основатель производства отечественной противопожарной техники. Коммерции советник (1896). Статский советник (1911). Купец первой гильдии. Состоял выборным Московского купеческого общества.

Родился в Берлине в 1835 году в многодетной семье известного книготорговца Иоганна Листа. Он был младшим, средств на обучение не хватало, поэтому его отдали в кузнечную мастерскую подмастерьем.

В Америке в совершенстве освоил токарное дело, изучил литейное производство.

В 1856 году Г.И. Лист, по приглашению своего брата Адольфа, строившего на юге России первые сахарные заводы, переехал в Россию. Работал механиком на сахарный завод в Воронежской губернии. Тут он заработал свой первоначальный капитал распилкой сахара. До того сахар в России продавали большими «головами» завёрнутыми в синюю бумагу. Колоть его приходилось самим потребителям. Лист впервые предложил расфасовывать сахар небольшими аккуратными кусочками. Это пришлось по вкусу российской публике, любившей пить чай вприкуску с сахаром. Там же в российской глубинке он обратил внимание на отсутствие каких-либо противопожарных средств, и в 1856 году в Воронеже Г.И. Лист изготовил свой первый механический пожарный насос и оборудовал сельский пожарный обоз для тушения пожаров на территории завода и в окрестностях. На крыше завода он устраивает круглосуточный наблюдательный пост, по сигналам которого пожарная команда выезжала на тушение пожаров в окрестных деревнях. Так Густав Иванович Лист положил начало первой вольной сельской пожарной дружине (это была первая добровольная пожарная команда России).

Для развития собственного дела Г.И. Лист переехал в Москву и в 1863 году основал на Петровке слесарно-механическую мастерскую по производству противопожарного оборудования, на котором работало 13–15 человек, и сам хозяин наравне со всеми принимал участие в производстве. Но вышло так, что мастерская, созданная чтобы производить устройства для борьбы с пожарами, сгорела сама.

Новую территорию Г.И. Лист осваивал в этом же году в самом центре города, через Москва-реку от Кремля, купив дом-усадьбу купцов Котовых на Софийской набережной, дом 12/14.

29 апреля 1863 года не трогая основных усадебных построек, Г.И. Лист приспособил служебные корпуса под механические мастерские по производству ручных пожарных труб и огнетушителей. В этом же году пожарные трубы механической мастерской Г.И. Листа были удостоены золотой медали Русского Технического общества. В дальнейшем наградной список Густава Ивановича и его заводов стал весьма внушительным и насчитывал к 1914 году почти шесть десятков только высших наград, тысячи благодарственных адресов, писем и свидетельств со всех концов мира. Так называемая сельскохозяйственная пожарная труба 1864 года быстро завоевала известность как в Москве, так и за ее пределами. Его пожарная труба представляла собой двухцилиндровый насос (с медными или чугунными цилиндрами), установленный на деревянной скамье и снабженный гибким всасывающим шлангом с фильтром, а также пожарным рукавом с брандспойтом. Она весила около 6 пудов (96 кг) при производительности до 11 ведер (135,3 л) воды в минуту.

Успех этого пожарного оборудования определялся не только благодаря «простоте, соединенной с прочностью, отчетливой отделкой и силой действия» (из прейскуранта АО «Густав Лист»), но и широкой рекламе — Лист придавал ей огромное значение.

Вскоре мастерская не могла выполнять все получаемые на свою продукцию заказы, и фирма «Густав Лист» вынуждена была также ввозить пожарные трубы из Франции и Бельгии. Так, французская труба имела чугунные цилиндры, обложенные внутри латунью, резиновые шаровые клапаны, кожаные поршни. Колпак, цилиндры и поддон отливались из одного куска чугуна. Коромысло было деревянным. На трубе стояла марка «Густав Лист в Москве». Желая обеспечить минимум необходимого для пожарных труб ухода, Г.И. Лист решительно отказывается от применения кожаных клапанов и поршней, заменяя их медными (такие клапаны легко вынимались ключами). Колпак остался чугунным. Поддон и цилиндры делались из меди. В 1865 году российское Министерство финансов присудило трубам фирмы «Густав Лист» серебряную медаль.

С 70-х годов XIX века ворота завод и набережную стали украшать скульптуры Литейщика и Кузнеца.

В 1870 году были выстроены кузница и здание для паровой машины; Г.И. Лист оформил собственность на участок только в 1872 году. В этом же году довел производство пожарных труб до 2000 шт. в год.

В 1872 году во время проведения в Москве Политехнической выставки находчивый предприниматель был представлен Александру II и получил весьма благосклонный отзыв императора, а комиссия МВД рекомендовала его пожарное оборудование всем казенным учреждениям, земским управам и железным дорогам.

В 1876 году на Г.И. Листа работало 150 рабочих; он скупил соседние владения и в течение 1880-х годов завод занял весь квартал до Болотной площади. Для завода за границей была приобретена паровая машина, на предприятии работало около 150 человек. На той же территории Г.И. Лист держал склад сахара.

Выпущенные на его заводе трубы в 1878 году были удостоены серебряной медали на Всемирной выставке в Париже. Ассортимент продукции Г.И. Листа был широкий: весь спектр водопроводного оборудования, пожарные краны, насосы, весы и гири и многое другое. Росло и число заказчиков молодой фирмы. Значительные партии труб поступили во все губернии европейской части России. Г.И. Лист лично выполнял обязанности коммивояжера, практически беспрерывно разъезжая по местам потенциальных заказов.

В это время ему удалось потеснить иных производителей отечественных пожарных труб, таких, как братья Бутеноп, Трепке, Кожин, Мальцов, Челышев и Вюнтер, Гаккенталь, Ефремов, Стрементарев, Минимакс, Сонин, и стать практически единственным поставщиком. По некоторым оценкам, доля фирмы «Густав Лист» в общем объеме выпуска достигала 55–60 %, его основного конкурента Лангензиппена (Петербург) — 40–45 %. Остальные фирмы имели крайне незначительный сбыт. Прейскурант фирмы издания 70-х гг. прошлого столетия отмечает «Все пожарные трубы завода перед поступлением их в продажу испытываются тщательнейшим образом. Вследствие этих тщательных испытаний и устранения кожаных клапанов, пожарные трубы завода всегда отличаются своей исправностью, что неоднократно было доказано даже при употреблении труб, лежавших упакованными в складах в течение двух лет и, несмотря на то, выдержавших всякую конкуренцию».

20 июля 1879 года были проведены сравнительные испытания пожарных насосов фирм Трепке, Мальцева, Кожина и Листа. «Земледельческая газета» писала: «...Насколько насос Листа был хорошо выполнен, настолько насосы Кожина и Трепке были плохи. Так, например, у насоса Трепке, несмотря на присутствие воздушной камеры, струя выбрасывалась толчками, и надо было употребить много усилия, чтобы удержать брандспойт в руках. В насосе же Кожина воздушная камера совершенно отсутствует, а цилиндры не отлиты из меди, а спаяны из листовой латуни. Клапаны в насосах Листа металлические, а равно и поршни, а в насосах Кожина поршни деревянные, обитые кожею или пенькою. Насосы, представленные Листом, служили наглядным доказательством важности специализации производства пожарных насосов. Насосы Листа безусловно не имеют достойных себе конкурентов во внутренней России».

С 1882 года фирма «Густав Лист» получает право изображать на своих изделиях и вывесках Государственный герб России.

В 1883 году благодаря помощи Г.И. Листа, Карл Сименс, находившийся с ним в дальних родственных отношениях, смог победить в конкурсе на праздничное электрическое освещение Кремля во время коронационных торжеств по случаю восхождения на престол Александра III.

В 1890 году завод фирмы в Москве приступает к выпуску первых в России паровых пожарных труб и вплоть до 1913 года является их монопольным производителем в стране.

В 1892 году фирме Г. Листа присуждается высшая награда на Всероссийской пожарной выставке и высшая премия Военного министерства.

«Милостивый государь, Густав Иванович! Комиссия Военного ведомства пришла к заключению, что механический завод «Густав Лист» приготавливает ручные и паровые насосы отличные по прочности, хорошей конструкции и тщательной отделки...» (из деловой переписки фирмы Г. И. Листа с Военным ведомством). Так же комиссия Главного штаба Военного министерства отметила, что «паровые пожарные насосы, изготовляемые заводом «Густав Лист», удовлетворяют всем условиям, требуемым от рационально проектированной машины, действующей паром». Особенное внимание обращено на выставленную сорокасильную паровую пожарную трубу с 3 вертикальными паровыми и 3 вертикальными водяными цилиндрами, как наиболее полезную в применении для арсеналов, заводов и больших складов Военного ведомства: «…при неоднократном действии с целью испытания ее получение пара оказалось очень быстрое, не долее 10–15 мин, струи воды, которые выбрасывает паровая труба, сильные, ровные, достигающие высоты 18 саженей (38,4048 м), и в течение всех проб каких-либо неисправностей, отказа или замедления в работе трубы комиссией не замечено».

Г.И. Лист состоял выборным Московского купеческого общества, стал купцом первой гильдии, в 1896 году получил звание Коммерции советника.

В 1896 году завод «Густав Лист» выпускает 2 паровые пожарные машины полностью отечественного производства и с этого же года на изделиях фирмы помещается второй герб России (тогда даже один царский орел считался знаком высшего качества). Через шесть лет на Международной пожарной выставке в Берлине продукция Г.И. Листа после конкурсного сравнительного испытания получает высшую награду — Большую золотую медаль.

К 1897 году фирма была преобразована в акционерное общество чугунолитейного, механического и машиностроительного заводов, в правление которого Г.И. Лист ввёл сыновей — Николая и Александра. Общие собрания акционеров проходили в Москве не позже июня, 40 акций давали право 1 голоса. Правление (Москва, Софийская наб., собств. дом):

• Густав Иванович Лист (Председатель);
• Отто Адольфович Лист;
• Николай Густавович Лист;
• Александр Густавович Лист;
• Герман Матвеевич Якобсон.

В 1897—1898 годах за Бутырской заставой (Складочная улица, 6) был построен новейший по тем временам машиностроительный завод по проекту арх. Н.Д. Струкова (с 1922 года — компрессорный завод «Борец»). Предприятия Г.И. Листа были многопрофильными. На рубеже веков массово выпускали пожарные, мельничные и другие насосы, бочки на конных повозках, паровые машины, химические огнетушители, пожарные рукава и другой мелкий инвентарь, оборудование и трубы для водонапорных башен железнодорожных водокачек всей транспортной сети России, водопроводов и нефтепромыслов, чугунные канализационные люки, пневматические сирены и многое другое. Лист первым в Москве сделал пожарный автомобиль с раздвижной лестницей и пожарную мотодрезину. Для военно-морского ведомства он поставлял турбины, насосы, помпы — его оборудование стояло на «Варяге», «Авроре», «Потемкине», «Ослябе», «Петропавловске» и других надводных и подводных кораблях российского флота.

В 1898 году Г.И. Лист выкупил дом в Глазовском переулке (арх. Л.Н. Кекушев, художник Вильям Валькот), в котором жил до конца жизни.

В Военно-техническом музее (Московская область, Ногинский район, городской округ Черноголовка, с. Ивановское) представлены два вида насосов производства Густава Листа образца 1900 года: на конной тяге и переносной на носилках. Насосы этих модели широко использовались пожарными в течение ХХ века. Из-за своей надежности, практичности и неприхотливости некоторые из них оставались на службе в пожарных частях даже после окончания Великой Отечественной войны.

В 1907 году пожарный автомобиль без насоса был оборудован фирмой «Густав Лист» на шасси, привезенном из Германии.

В 1911 году получил звание Статского советника.

К 1913 году было выпущено 83000 пожарных труб разных конструкций, годовое производство в среднем достигало 3500 шт. На заводах фирмы работало до 1300 человек. Московский брандмайор полковник В. Лихтанский в 1899 году сообщал на завод: «Ручные пожарные трубы разных типов, приобретенные из Вашего завода для Московской пожарной команды, неоднократно были в действии, причем целесообразность и преимущества их устройства вполне подтвердились как в отношении конструсактивных деталей, тщательной сборки всех частей и прочности, так и в отношении удобства при работе и силы действия».

К 300-летию Дома Романовых (1913 год) фирма подошла в расцвете мощи (в коллекции Листа уже 95 высших наград, тысячи благодарственных адресов, писем и свидетельств со всех концов мира), совершенстве технической мысли, готовности и далее вносить вклад в развитие отечественного пожарного дела. Но 17 февраля этого года от грудной жабы скончался её основатель — Густав Иванович Лист (похоронен на участке №5).

Использование пожарных автомобилей стало встречать различные бюрократические препоны. Известен факт, что в 1914 году завод «Густав Лист», специализирующийся на производстве пожарной техники, предложил поставить безвозмездно в одну из пожарных частей Петрограда пожарный автообоз при условии: если в течение года он докажет свою пригодность и экономичность, то город обязан купить все автомобили пожарного обоза, оплатив заводу все расходы. В обоз входил комплект машин: автонасос, линейка, мехлестница.  Городская управа предложение завода отвергла, ссылаясь на то, что «Петроград еще не созрел для пожарных автомобилей».

Завод продолжал работать и в Первую мировую войну, выпуская снаряды для действующей армии — для этого производства в 1916 году были выстроены новые железобетонные корпуса.

Национализированный после Великой Октябрьской социалистической революции завод на Софийской набережной сначала носил неприметное название «Завод № 5», затем стал «Гидрофильтр» и, наконец, «Красный факел», который продолжал производить противопожарное оборудование. Кроме этого его гордостью было литье цветных металлов.

В предвоенные годы завод перешёл на выпуск промышленного холодильного оборудования, с 1965 года — экспериментальный завод ВНИИХолодмаш. Он был уничтожен только после распада Советского Союза, а установленные при Г.И. Листе в скульптуры Литейщика и Кузнеца в 2001 году бесследно исчезли с его ворот.

МЕХАНИЧЕСКИЙ ЗАВОД В БАКУ

Во второй половине 1880-ых гг. Густав Лист открыл в городе Баку механический завод (с числом рабочих — 100 человек).

С января 1881 года в новой газете «Каспий» (г. Баку) можно было часто встретить объявления конторы и склада Густава Листа.

В 1886 году была открыта центральная телефонная станция Баку, которая находилась в помещении конторы завода Г.И. Листа на Полицейской улице, в доме Тумаева, на углу Колюбакинской.

В течение 20 лет Густав Лист являлся концессионером телефонных сообщений в Баку.

До июня 1888 года механический завод Г.И. Листа располагался недалеко от вокзала. Однако 24 июня 1888 года в газете появилась заметка, что завод переходит в арендованный Листом завод Шагиданова.

Помещение шагидановского завода было взято в аренду на 10 лет с оплатой по 30000 рублей в год, что отмечалось как аренда на «весьма выгодных условиях». После перехода в более обширное помещение на механический завод число мастеровых и учеников не моложе 15 лет было увеличено.

В 1888 году праздновалось 25-летие деятельности чугуно-литейного и механического завода, о чем повествовала и газета «Каспий».

В 1889 году завод расширяется вновь, наняты еще рабочие и введена ночная смена, во время которой работы производились при электрическом освещении.

СЕМЬЯ

В 1870 году Густав Иванович Лист женился на Паулине Юльевне.

В семье Листа была в почете благотворительность и меценатство. Здесь деньгами и жильем помогали молодым специалистам, если в этом хозяин видел необходимость и пользу для завода. Жена Листа организовала любительский самодеятельный театр для конторских служащих и всех других желающих, который выступал в саду «Эрмитаж» и в иных общественных местах, ставил пьесы Островского, имел свои афиши и пользовался успехом.

У Густава Ивановича и Паулины Юльевны было четверо детей: два сына (Александр и Николай) и две дочери (Надежда и Мария).

• Николай Густавович — окончил ИМТУ в 1889 году (специальность инженер-механик). Директор механических заводов общества «Густав Лист». Был женат на Марии Тимофеевне Морозовой — дочери Тимофея Саввича Морозова, одного из учредителей Московского купеческого банка и Волжско-Камского банка.

• Александр Густавович — потомственный почётный гражданин, титулярный советник, совладелец литейно-механического завода «Густав Лист» в Москве, выборный Московского биржевого общества (1912–1918), гласный Московской городской думы (1913–1917), член Московского автомобильного общества, член Московского отделения Императорского русского технического общества. Был женат на дочери знаменитого фабриканта Эйнема, владельца одного из крупнейших кондитерских предприятий России.

Каким же хозяином был для своих мастеров и рабочих Густав Иванович Лист?

Он ценил в своих людях прежде всего профессионализм и порядочность. На инженерные должности нанимал только медалистов высших технических училищ, давал им возможность повышения образования — посылал практиковаться на механические и литейные заводы в Германию, Англию и Америку. Создал на заводе уникальную техническую библиотеку и архив. Первым в Москве открыл при заводоуправлении самое большое по тем временам конструкторское бюро на 12 человек и при нем школу чертежников для учеников рабочих. За посещение занятий подросткам доплачивал. К мастерам и рабочим был строг, требователен, но справедлив. Известен случай, когда рабочий не смог изготовить по техническому заданию сложную деталь. Хозяин сам выточил ее на станке и уволил токаря, объявив, что на его заводе не дают невыполнимых для специалиста заданий. На производство он предпочитал набирать и обучать расторопных крестьян, в основном одного Можайского уезда, с двумя ответственными рекомендациями уже работающих на заводе земляков. Хозяин, сам лютеранин, всячески укреплял на заводе православную веру. Например, перед парадным входом на каждое его предприятие висели иконы.

Не каждый заводчик в России мог похвастаться постоянным врачом и хорошо оборудованной амбулаторией для приема больных рабочих и мастеров прямо на территории предприятия. Каждой весной Г.И. Лист нанимал целый поезд и вывозил всех рабочих с семьями на пикник в Подмосковье. Часто им арендовался и Зоологический сад для гуляний и экскурсий рабочего и мастерового люда — для них хозяин выставлял столы с кушаньями и пивом.

В семье Листа была в почете благотворительность и меценатство. Здесь деньгами и жильем помогали молодым специалистам, если в этом хозяин видел необходимость и пользу для завода. Жена Г.И. Листа организовала любительский самодеятельный театр для конторских служащих и всех других желающих, который выступал в саду «Эрмитаж» и в иных общественных местах, ставил пьесы Островского, имел свои афиши и пользовался успехом.

Немец-варяг создавший благодаря своим таланту и энергии лучшее механическое производство в Российской Империи, капиталист-миллионщик и действительный статский советник, Лист по сути дела так и остался рабочим высшей пробы. И гордился этим званием более других наград и регалий.

Из мемуаров внучки Г.И. Листа Елены Николаевны Лист-Ивановой (1900–1968) (Франция, 1940–1950 гг.)

«Бабушкин-дедушкин дом был старым и добротным. Двухэтажный, с мезонином.

Фасад выходил на Москва-реку и Кремль. На воротах красовалась вывеска «Густавъ Листъ». А по бокам стояли статуи кузнеца и литейщика. Надеюсь, большевики их сохранили и поместили в музей — кузнец, безусловно напоминал деда.

Внизу располагалась контора. Низ дома был выстроен очень прочно — стены почти в полтора аршина и потолки со сводами. Архитектура диктовалась жизнью. Москва-река часто выступала из берегов и затопляла все Замоскворечье. Если наводнение случалось во время ледохода, льдины бились о дом. Печи на заводе гасились и все что можно, перетаскивалось наверх. Дом превращался в остров, иногда на неделю. Когда дедушка помирал, было как раз такое наводнение.

На первом этаже была контора с загородкой для кассы. Вторая комната для чертежников, третья — кабинет папы и дяди Саши, потом кабинет деда. Хотя таковым его можно назвать условно — скорее это была мастерская с токарным станком и столом с инструментами. За стенкой небольшая кузница.

Из конторы можно было попасть на второй этаж в жилую часть дома. Гостиная меблирована неопределенным русским «Людовиком», на полу хороший саксонский ковер, множество статуэток из Копенгагена и Мейсена — пастушки, кошечки и маркизы. Дальше шла спальня дедушки и бабушкин будуар с примыкающей ванной. Уборных пять, единственный дом среди родственников, где их было достаточно.

Будуар бабушки был лиловым, ее любимым цветом. Она даже душилась «фиалкой» особой марки. Свои вещи бабушка любила. Не столько из- за их стоимости. Просто, с каждой вещью у нее были связаны какие-то семейные события. Я помню ее горе, когда разбилась сахарница. Предметы покупались по мере обогащения, но старые не выкидывались и продолжали занимать свое место.

Еще было множество комнат самого разного назначения.

На заднем дворе выращивались свиньи. Москва была полудеревней. Я помню, как ездила трамваем с Бутырской заставы и нередко приходилось ждать, когда пройдет стадо коров с пастбища. У деда был свой выезд. И хотя Листы являлись представителями фирмы «Бенц» в Москве, я не припомню дедушку в автомобиле.

На дворе еще погреб и ледник — бабушкино несчастье. У московских хозяек той поры были три домашних катастрофы. Первая — полотеры. Полы надо было натирать еженедельно. 4–5 ражих мужиков начинали передвигать всю мебель, вытаскивать ковры, затем скрести и натирать пол. После них вещи пахли воском и здоровым мужицким потом. Чтобы сбить запахи, открывали окна и курили пахучие ладанки.

Вторая катастрофа — баня. Не такая частая, главным образом перед большими праздниками. Сколько мама и бабушка не уговаривались с прислугой, что они пойдут в баню по очереди, но кончалось одним и тем же. На полдороге бросались недоубранные комнаты, окорока в печах и пасхи на плитах. В баню шли полным составом, возвращались красными и садились пить чай. Вся прислуга в московских домах поступала точно таким же образом.

Третья катастрофа — погреба. Глубокие ямы с маленьким домиком поверх. Их вычищали и набивали новым льдом по февралям. Только пройдут самые крепкие морозы, но еще не начались оттепели. Лед привозился издалека, например, из Рублева. Там, где Москва-река не была загажена. Почти прозрачные зелено-голубые глыбы в аршин толщины и больше везли на розвальнях. Лед набивали в погреб как можно плотнее и старались не занести внутрь грязь. Наше домашнее хозяйство очень зависело от погреба.

Для бабушки Лист, состояние погреба имело важное значение, но в годы наводнений вода не считалась ни с чем и затопляла не только дома, но и ледники.

На Софийской набережной царствовал дедушка Густав Иванович Лист. И как бабушка Паулина не восставала, дедушка делал по-своему. Бабушка была родом из баронов Швеккеров. ...Бабушка была православной литовкой, после свадьбы она перешла в лютеранство, чтобы быть в одной религии с мужем и детьми.

Однако после смерти деда она снова вернулась в православие. Бабушка стремилась быть хорошей хозяйкой, матерью и помощницей мужа. Во многом благодаря ей дед сумел достичь столь высокого положения в обществе, а не остался мелким немецким мастеровым, каких было много в России.

Дед был полным. Тогда считалось — мужчина после сорока должен быть дородным. Женился он в 35. Бабушка тоже вышла немолодой. По понятиям того времени — в 22 незамужняя женщина уже считалась старой девой. Дед Лист был 13-м ребенком из небогатой семьи из Лейпцига. На приличное образование Густава денег не хватило, его выучили лишь делать рояли. С этим багажом он поехал искать счастья в Америку. Рояли там не были нужны и ему пришлось добывать хлеб различными работами. Однажды судьба свела его с Генри Фордом — будущим строителем автомобилей. Дела у обоих шли неважно и одно время дед и Генри занимались ловлей голубей. Красили их в розовый цвет и продавали за «японских». Краска была прочная и держалась даже под дождем до следующей линьки.

Вставал дед Лист в пять утра, шел на один из заводов — проверял давление печей, кузницу. В шесть открывались ворота. Всех рабочих он знал в лицо и многих по именам. Они имели право разговаривать с дедом и делать замечания. У него было 200 рабочих на Софийской набережной и 1000 на Бутырке. В 7 утра он возвращался домой. Мылся. Заводской фельдшер массировал и брил его. Завтрак деда был фундаментальным: яйца, колбаса, кофе. Потом он спускался в контору.

Бабушка выходила часам к 10-ти, хотя вставала гораздо раньше. После долгого пребывания в ванной она выходила в темно-лилового бархата капоте и садилась за туалет. Утренний кофе подавался на пестрой скатерти и в чашках с выпуклыми рисунками, яйца всмятку в синих голландских стаканчиках. И всегда цветы на столе.

Прислуга была под стать. Михаил Иванович, Таиса Ивановна, Мария Петровна и Маша. Остальных не считаю — они фигуранты. За 25 лет службы Михаил Иванович получил в подарок золотые часы с брелоком и двойной крышкой. Мы теперь не представляем, каким люксом были эти часы! Нужно было видеть Михаила Ивановича в коричневой ливрее с золотыми пуговицами или во фраке — он был потрясающим! Михаил Иванович никогда не говорил «барин» или «барыня», а только с тоном большого почтения — «Густав Иванович» или «Полина Юльевна». Они тоже величали его по имени-отчеству.

Потом Таиса начинала расчесывать бабушке волосы — по колено, совершенно белые и удивительно густые. Не знаю, это было естественным или результатом помады на заячьем жиру, изобретенной ее отцом — доктором Швеккером. Сто раз щеткой, потом гребенкой с острыми зубьями, потом еще одной. Пока это делалось, портниха приносила образцы тканей на платья, примерялась обувь из магазина Вейса, повариха приносила счета за продукты. Затем волосы поднимались в очень высокий шиньон и бабушка выплывала на кухню.

Еда, сервировка стола, подача были доведены до совершенства. Я — которая всегда плохо ела, особенно утром — у бабушки Лист уплетала за обе щеки. А кухарки Маша и Паша из нашего дома отдавались на выучку в бабушкин.

Главный завтрак подавался в 12:30. Обыкновенно на нем присутствовали папа, его брат Саша, кто-нибудь из инженеров, часто рабочие. Дед питал слабость к изобретателям и у него бывали оба Нобеля, Яблочкин, другие. Яблочкин был нашим родственником по линии Крестовниковых (жена старшего сына Листа Николая — Мария была дочерью Григория Крестовникова и Юлии Тимофеевны Морозовой). За освещение колокольни Ивана Великого Яблочкин получил Почетного гражданина Москвы и какой-то орден, но не любил говорить на эту тему. Во время работ по иллюминации разбились два человека и он считал себя косвенным виновником трагедии.

После завтрака все возвращались на службу. Бабушка переодевалась в простое платье и приступала к домашним делам или готовилась к чаю. К ней часто собирались на вышивки и благотворительные чае-кофепития немецкие дамы Москвы. Их работы распродавались раз в год на благотворительных базарах.

Если никого из гостей не было, бабушка учила меня шить и вышивать. Когда мама бывала за границей, приезжал лихач Яков и отвозил нас в школу. Возвращались мы на трамвае.

Дедушка приходил с работы в 6 вечера. В 7 обедал с отцом. Раз в неделю дед и бабушка ездили в Большой театр — у них был абонемент. Оба были великолепны. В то время не боялись полноты. Напротив к известному возрасту это полагалось и свидетельствовало о спокойной, сытой жизни и придавало респектабельность.

У бабушки были два парадных платья. Одно — ее любимого лилового бархата. Другое — серое парчовое с серебром. Тогда не считали долгом без конца менять туалеты — просто надо было иметь платья к соответствующему случаю. Волосы причесывались еще пышней обычного со страусовым пером или золотистыми перьями «птицы лир». Декольте было неглубокое. Но она могла не бояться показать плечи и шею. Они очень хорошо сохранились, как и руки. На плечи накидывалась ротонда, подбитая куницей. На руках были лайковые перчатки выше локтя, веер с черепахой, золоченная сумочка.

Дедушка был во фраке, цилиндре и белых перчатках. Руки деда доставляли много хлопот бабушке. От привычки ко всему их прикладывать на заводе, у него были руки не барина, а рабочего. Отмыть их было невозможным, а пользоваться услугами бабушкиной маникюрши он считал недостойным мужчины занятием. Усы протирались от никотина спиртом – дед курил сигары. Михаил Иванович подавал шубу с воротником из сибирского бобра, укрывал господ медвежьей полостью, а сам -в коричневой шинели с золотыми пуговицами — садился на козлы рядом с кучером.

Русские немцы вертелись в узкой среде — между собой, как и нынешняя русская эмиграция во Франции. Барышень нашего круга держали строго. 5–6 балов за зиму, между Новым годом и Великим постом. И то в те дома, где есть женихи и невесты. Несколько выездов в театр, на оперы (балеты меньше — они считались неприличными). Большой бал в Дворянском собрании, где губернатор приглашал именитое купечество (с большим выбором).

Когда в 1891 году дед Лист начал строить Бутырский завод, у него не было достаточно денег и он взял заем в Deutche Bank. Немецкий Банк охотно ссужал соотечественников, но в 1896 году дедушка решил принять российское подданство. Как несовершеннолетний, папа тоже автоматически получил новое гражданство, за что потом отбывал воинскую повинность, когда у него уже была семья и дети.

Немецкий Банк не простил деду «измены» и предъявил иск на все его векселя. Завод достраивать было не на что. Маленький Софийский завод не мог вытянуть содержание большой семьи и дела. Встала реальная угроза банкротства. Так бы и случилось, если б не помощь по линии мамы со стороны Крестовниковых. И хотя потом дела наладились, дед до конца жизни чувствовал по отношению к Крестовниковым свою «второсортность» и возненавидел Бутырский завод.

Эта история с Бутырским заводом сделала трещину и в семейных отношениях. Фактически им занимался папа.

...на Софийской набережной жизнь протекала мирно. Каждый год встречали Рождество. Оно было особенным. Мало того, что оно совпадало с днем рождения мамы, да и еще отмечалось не по-русски, 24 декабря. Ставилась большая елка, устраивали обед и всем подарки...

… На Софийской набережной старели дом и его владельцы. Дед стал еще толще и красней, часто задыхался. Поэтому Карлсбад сменили на Neuheim. Бабушка мерзла и на ней появились пелерины из гагры. У деда стали припадки грудной жабы. Доктор запретил ему ливерную колбасу, вино и сигары. Дед бесился: «Как этот мальчишка (между прочим, лысый и лет сорока пяти) может знать, что мне есть и пить!». И продолжал поступать по-своему, продолжались и припадки.

В канун каждой Пасхи в Москве был особый обычай. Женщины накрывали столы, а мужчины с раннего утра носились по городу и закидывали в дома, куда бы они хотели попасть на праздник, визитные карточки с загнутыми углами. Дедушкам Листу и Крестовникову это было практически не нужно. По их положению, они сами были среди самых почетных и желанных гостей либо хозяев в городе, наравне с губернатором и градоначальником.

Праздничные приемы в доме начинались в 8 утра. Бабушка и дедушка сначала принимали рабочих — пока они еще не успели напиться и пока не приехали «чистые» гости. Обычно выходил и Гриша Он пользовался у рабочих успехом — барченок, умеющий паять и строгать! Затем дед отвозил нас христосоваться к Крестовниковым. Они в ответ приезжали к нам на кофе.

Весной 1911 года дед Листа не стало. Умер он во время. Ему не пришлось увидеть 1914 год, когда с началом русско-германской войны в Москве громили «немцев»; скорее тех, у кого была иностранная фамилия...

Со смертью деда на Софийской все потускнело.

Когда уже при большевиках я притащила бабушке полмешка картошки, первое, что она меня спросила: «Так ты оставляешь отца? (они с мамой уезжали в эмиграцию, а Николай Лист решил остаться)». Она сильно похудела и ослабла...

Бабушка была в своем будуаре. Рядом «буржуйка», но было холодно. Все остальные комнаты превратились в контору и заняты заводским комитетом. Папа спал наверху. Вся прислуга уехала в деревню «прокормиться».

Вскоре обе бабушки — Лист и Крестовникова — умерли. В те годы старики не выдерживали холода и голода».

И напоследок еще исторический анекдот про Листа:
«Одним из первых заказов на Коломенском вагоностроительном заводе была отделка вагона для Государя. Все медные части поставлялись с дедушкиной фабрики. Император Александр Третий был человеком невероятной силищи. Государь появился в вагоне раньше свиты, повесил шинель, а вешалка сломалась. Император давай проверять на прочность все металлические детали вагона. К приходу свиты все, что можно было сломать — замки, ручки, полки — было сломано. Царь спросил, кто «автор» этой работы и велел сказать «этому немцу, что в России нужно делать все прочно». И передал сувенир — собственноручно свернутый в трубочку золотой.

Дед намотал на ус царский урок и все, что он потом делал в жизни было сделано ответственно, честно и с большим запасом прочности. Чего бы это ни касалось: работы, дома, семьи. И в том, что все это в одночасье рухнуло, уже не его вина».